Президент Южной Осетии Леонид Тибилов заявил о том, что бывший грузинский анклав - цепь из нескольких сел в центре Южной Осетии, разрушенный во время войны 2008 года - не будет восстановлен. Вместо него в этих местах появятся сельхозугодья и промышленные зоны. В Тбилиси тут же отреагировали, назвав заявление Тибилова продолжением этнической чистки. Руины бывших сел и иногда городов стали неотъемлемым антуражем в любой кавказской стране. Что с ними делать, не знает никто.
Обычно заявления, подобные тому, что сказал Леонид Тибилов по поводу бывших сел, делаются так: журналист, нуждающийся в относительно горячей новости, выжимает из себя идею, с которой можно обратиться к высокопоставленному чиновнику или дипломату. Любые слова такого человека неизбежно разлетятся благодаря его статусу. Скорее всего, и в данном случае было так. Проблема разрушенных сел, пусть в Южной Осетии, пусть еще где-нибудь на Кавказе, не будет решена еще долго. На самом деле она нерешаема в принципе и никого особо не беспокоит. Руины - не люди, будут стоять сколько смогут, пока их не разрушит природа.
Деревни, а иногда и города-призраки стали неотъемлемой частью кавказского антуража после войн 90-х. Но не только войны вынудили людей уйти из мест, где их жизнь процветала. Обвал экономики, безработица, а теперь уже и изменение формата хозяйствования. Стали ненужными заводы-гиганты, чайные плантации или какие-нибудь рудники. И там, где раньше рядом с заводом стоял город, сегодня нужно всего несколько сот рабочих рук, чтобы его обслуживать.
При всем этом грузинский анклав в Южной Осетии, несомненно, особый случай. Он относительно благополучно пережил первые столкновения в 90-х годах прошлого века, да и потом, до 2008 года, здесь была более или менее нормальная жизнь. А с приходом к власти Михаила Саакашвили здесь была устроена витрина достижений обновленной Грузии с новыми домами, торговыми центрами, банками и даже дискотеками. Предполагалось, что весь этот рай должно быть хорошо видно из серого Цхинвала.
Но по итогам войны 2008 года анклав был сожжен, причем целенаправленно, так, чтобы не допустить возвращения его жителей. Между осетинами и грузинами к тому времени накопилось огромное количество взаимных претензий: годы, когда существовал анклав, не были безоблачными. Во-первых, самих осетин отсюда выгнали в начале 90-х годов. А дальше - убийства, грабежи, временами перекрытые дороги. Сейчас нет смысла искать виноватых. Тамарашени, самое большое село анклава, граничило с Цхинвалом заборами своих жителей, и дружбы между ними не было. И как только обстоятельства позволили осетинам сжечь восемь грузинских деревень, они сделали это.
Буйная южная природа быстро стирает следы человеческой жизни. Но двухэтажные каркасы богатых грузинских домов еще долго будут зарастать деревьями. Еще в прошлом году в Тамарашени было ощущение, что люди отсюда ушли лишь пару недель назад. Сожжены далеко не все дома. Перед некоторыми распахнуты калитки, и кажется, что хозяин вот-вот вернется. Во дворе лежат детские игрушки, а в комнатах, в развалах хлама и остатков мебели, можно найти школьные тетрадки и учебники. В августе 2008 дети готовились к школе.
На эту картину трудно смотреть, ведь сама атмосфера пересказывает человеческие трагедии. Но правда все равно остается жестокой. Осетины не собираются никого возвращать, собственно, как и абхазы, карабахцы и кто угодно другой в этой ситуации. Между общинами накопилось такое количество взаимной ненависти, смертей и крови, особенно между теми, кто жил по соседству, что разговор о возвращении туда людей - пустая трата времени. А условия, которые могут выдвигаться теми сторонами конфликтов, на территории которых остались анклавы, выдвигаются просто для того, чтобы сохранить лицо.
Кровавые войны в Абхазии и Нагорном Карабахе уже в прошлом. Здесь теперь места компактного расселения грузин и азербайджанцев, которые мало что могут рассказать о трагедиях живших тут раньше людей. Медленно рушащиеся руины могут поведать разве что о качестве строительных материалов, использовавшихся несколько десятилетий назад, а ученые-агрономы, возможно, смогут сделать интересные выводы о том, как проходит процесс одичания культурных растений в бывших садах. Но вот люди, оставшиеся тут жить, отлично помнят вражду и взаимную ненависть, причем в деталях страшных трагедий. Почему-то именно соседи становились друг другу кровожадными врагами.
Почти за два десятилетия конфликта в Южной Осетии было разрушено и сожжено не меньше трех десятков сел. К югу о Цхинвала находятся осетинские деревни, планомерно уничтожавшиеся грузинской стороной в 90-х годах. Возможно, туда вернется жизнь: сейчас на социальные проекты в этих районах выделяют деньги. Однако вряд ли в скором времени жизнь там будет бить ключом. Войны везде ополовинили население и разрушили всю инфраструктуру местных экономик. Чайные плантации заросли, рудники затоплены, а некогда урожайные поля потом были минными полями, а теперь по ним проходит граница. Поэтому, даже если оставить в стороне политику и представить себе, что дорога в родные места для бывших обитателей открыта, вряд ли процесс возвращения станет массовым. Там незачем жить и нечего делать.
