Ирак. Земля, пахнущая нефтью и кровью. В двадцать первом веке эти два запаха слились в один. По преданию именно здесь поселил Господь Адама и Еву, велев им возделывать райский сад. Бывший рай на земле превратился в очаг террора и бесконечных сражений. Наш корреспондент продолжает свое путешествие по Ираку. Следующая остановка — Лалеш, единственный храм езидов — приверженцев одной из самых таинственных религий мира.
— Неужели, — спрашиваю я, цедя отвратительный растворимый кофе в холле отеля, — неужели на этой земле хотя бы кто-нибудь помнит о том, что здесь был — райский сад? Именно здесь случилось грехопадение человека? Ведь где-то здесь Адам оплакивал свой грех перед закрытыми вратами рая…
Мой собеседник — курд, который давно живет в пригороде Эрбиля, переехавший сюда из России. Он перевел свой бизнес, наплевав на все риски и опасности. Он езид. Приверженец одной из самых таинственных религий. Из всех курдов ее исповедует не больше 5 процентов, остальные — мусульмане.
Потерянный рай: Ирак от мира до войны
Именно здесь, в Ираке, в двух часах езды от Эрбиля, находится единственный храм и главное святилище езидов. Они не занимаются прозелитизмом и о них известно очень немного. А то, что известно, заставляет и христиан, и мусульман косо смотреть на езидов. Немудрено. По общепринятым понятиям, езиды поклоняются солнцу и падшему ангелу — иными словами, натуральные язычники и дьяволопоклонники. Секта сатанистов. Разве нет?
— Я отвезу тебя в Лалеш, — говорит мой собеседник и гасит сигарету. — Ты увидишь наш храм. Ты поймешь, кто такие настоящие езиды. И, может быть, найдешь свой Эдем. И поймешь, что о потерянном рае плакал не только Адам.
Я невольно касаюсь нательного креста. Собеседник замечает этот жест и улыбается.
— Как раз со здешними христианами у нас хорошие отношения. В отличие от мусульман. Ты представляешь, сколько ополчались на нас исламисты? И все-таки наша община жива.
Читайте также: Потерянный рай: жизнь с ружьем наперевес
Рано утром мы садимся с ним в машину. От Эрбиля до Дохука, рядом с которым находится святыня Лалеша — около двух часов езды. Я уже не смущаюсь, что шофер гонит 140 км/ч по дорогам, на которых выше 80 ездить небезопасно. Привык, здесь все так ездят.
Выезжаем из Эрбиля и видим, что перед блок-постом на въезд в город — огромная пробка в несколько километров длиной.
— Вот весело будет возвращаться, — размышляю вслух.
— Да нет, — отмахивается мой попутчик. — Это просто народ в Эрбиль на работу приехал из всех окрестностей. Из Мосула. Из Киркука. Из пригорода. Обратно поедем — никого не будет, помяни мое слово.
Два часа дороги — перед глазами однообразные пейзажи насухо выжженной земли. Далеко-далеко на горизонте в сизой зыбкой пелене теряются горы. Смотреть решительно не на что, однообразие убаюкивает. На полях вдоль дорог пасутся стада баранов — удивляешься, что они могут выщипать из сухой, как песок, земли — из нее торчат только пучки желтой травы.
— А дожди у вас тут бывают? — интересуюсь, глядя на огромный купол истово-голубого неба, накрывающего землю от края до края. Я здесь уже неделю, и за все время не видел ни одного облачка.
— Бывают. Как начнутся, так только берегись. В декабре ливанут, до февраля не прекратятся. Но ты приехал в лучшее время, в Ираке приятно в марте-апреле и в сентябре-ноябре. Летом здесь чистое пекло, больше +50. А зимой — дожди и очень промозгло. Бывает, что до нуля градусов, — пытается он поразить мое воображение. Нашел, чем удивлять русского.
Читайте также: Потерянный рай: добро пожаловать в Ирак
По пути попадается стадо коров. Оно немедленно навевает библейские ассоциации — уж до того коровы тощие, как только на ногах стоят. Просто прообраз голодных годов из видений фараона, растолкованных Иосифом Прекрасным. Судя по тому, что в ресторанах Ирака нет ни говядины, ни молока, разводят коров здесь исключительно из жалости.
— В Дохуке не опасно? — интересуюсь я.
— Как сказать, — флегматично отвечает шофер. — Давно ничего не было. Зато когда случилось последний раз — несколько лет назад на езидской свадьбе подорвали машину со взрывчаткой — погибло больше тысячи человек.
Даже удивительно, как в таком недружелюбном окружении мусульман сохранилась маленькая община, живущая вокруг единственного езидского храма. Тем более что присоединиться к езидам нельзя: они живут очень замкнуто.
— По нашим законам, девушки-езидки должны выходить замуж за своих, так же, как мужчины-езиды должны жениться только на езидках, — поясняет мой собеседник. — Если девушка уходит замуж за чужака — ее могут проклясть. А если мужчина женится на чужачке, то его дети никогда не будут езидами. Это не та религия, которую можно принять. В ней можно только родиться.
Вдалеке показывается Дохук. Пейзаж вокруг разительно меняется — бесконечная пустыня вдруг превращается в высокие, поросшие деревьями холмы. Неожиданная зелень напоминает про то, что раньше тут действительно был сад. Прямая, как стрела, дорога начинает извиваться змеей, петляя между холмами, серпантином взбираясь вверх.
Над крышами домов Дохука — небольшая граненая пирамидка, венчающаяся шаром. Это — символ солнца и его лучей. Езиды поклоняются солнцу, но не как божеству, а как лучшему из творений Всевышнего — тому, что дает тепло и жизнь.
Еще несколько минут — и поворот к обители, к езидскому храму и двум священным источникам. Нас встречают у ворот.
— Добро пожаловать, — улыбается священнослужитель, высокий, худой, в белоснежных одеяниях.
— Спас*, — отвечаю я, выходя из машины.
*по-курдски "Спасибо"
